Юрий Круглов
— Нет, — отвечает, — я же ученик Юрия Яковлевича.
— А я коммунист, — говорил Круглов. — Я всегда ребят к правде приучал и приучаю. Сколько можно пыль в глаза пускать? Кому вред приносим? Себе же, детям своим. Двадцать седьмой съезд людям на многое глаза открыл.
Однако обратимся снова к статистике, причем такой, которую Круглов однажды сам против себя повернул.
Приехала раз к нему комиссия, спрашивает: «Сколько у вас трудновоспитуемых детей?»
— Ни одного, — отвечает.
Ему объяснили, что так не бывает, что так вообще «нельзя». Что получается, будто он сам для себя отбирает благонадежных. Круглов, однако, свой ответ не подправил, и тогда комиссия обратилась в школу. Там сказали: «У Круглова «трудных» семеро». Комиссия одобрительно кивнула головой, поставила Круглову галочку. И даже с плюсом. Он лишь пожал плечами:
— К каждому ребенку можно найти ключ, иначе мы расписываемся в своем бессилии.
Но вот не может себе простить, как однажды обошелся с четвероклассником Ромкой Афанасьевым. Целых два месяца не ходил тот на тренировки, а потом явился совершенно «разобранный», все навыки растерял. Юрий Яковлевич, когда выяснил, что никакой на то причины не было, пришел в ярость, сорвался. И не было ему утешением даже то, что Ромка после этого как шелковый стал, или, вернее, как железный. Работал, потел, старался больше всех. Юрий Яковлевич сказал мне: «Нельзя так, никогда нельзя. Ведь я сам и расписался в своем же бессилии».
Позвонят ему порой из школы и потребуют: «Отстраните Сережку К. от тренировок из-за низкой успеваемости». Он же отвечает:
— Почему? Если ученик получил двойку по математике, вы же не запрещаете ему посещать уроки физики. По-моему, это то же самое.
Помня о его учительской строгости, вряд ли можно предположить безразличие Круглова к успеваемости юных футболистов. Я мог бы воспроизвести какой-либо педагогический диалог Юрия Яковлевича, но ведь дело не в словах. Для ребенка едва ль не всякий поступок любимого педагога назидателен. Необязательно говорить мальчишке: «Будь смелым, будь честным». Если за этими словами нет личности сеятеля, они не дадут всходов.
...А с ногами у Юрия Яковлевича теперь стало хуже, с кресла-коляски он и вовсе уже не встает. Передвигаться же, как и раньше, приходится много, руки от вращения колес все в волдырях. Жена Юрия Нина рассказала мне о письме в управление трудового и бытового устройства инвалидов Министерства социального обеспечения РСФСР с просьбой выделить для Круглова кресло-коляску с ручками-рычагами. Однако поначалу в просьбе отказали. Видимо, сбила с толку справка о том, что проситель работает тренером. Рекомендовано было обратиться в облсобес. Но и там отмахнулись. Когда же к тем же органам обратились со страницы центральной газеты, вопрос был решен в течение двух дней. Но сколько таких ситуаций остается вне поля нашего внимания и досягаемости!
Мы знаем немало людей, вдавленных в землю тяжкой, многолетней неизлечимой болезнью. Иссушая тело, она часто ожесточает душу.
Такие, как Юрий Круглов, не упиваются своими муками. Им органически чужд ореол героя-страдальца, и мы лишь смутно догадываемся, каково этим людям оставаться наедине с собой. Они переживают свое молча.
Но вот человек обращается к нам, и мы видим глаза, полные бездонной доброты. И мудрости. Хочется делать жизнь с него, как это делают его мальчишки. И в словах его: «Играйте не глядя на мяч. Играйте с высоко поднятой головой» — пусть видят они глубокий смысл. Жить им так!
Уезжая из Крестцов, снова останавливаюсь у памятника погибшим летчикам. Устремленный ввысь самолет, на который садятся последние снежинки ушедшей зимы.