Казан

Для трудных лыжных вылазок с ночевками под открытым небом да одиночных путешествий в лесу и на горных пастбищах я решил приобрести собаку. Хотелось достать какого-нибудь из гренландских воспитанников собаковода Мерена; мне был обещан шести- или восьмимесячный щенок из Бергена. Я очень волновался, ожидая этого малыша. Наконец по телефону сообщили, что щенок привезен и может быть продан.

Часом позже он стоял в комнате. Большое беловато-серое животное, с цепочкой сверкающих зубов хищника и блестящими зеленовато-желтыми глазами, упиралось на веревке и, прежде чем моя мать успела что-либо сказать, разорвало поводок, перескочило прямо через стол и дико заметалось взад-вперед по комнате.

Началась настоящая охота! По всему полу валились стулья, лампы и книги. Под конец щенок забился в самый дальний угол под софу.

Я зажег люстру, чтобы лучше видеть его, но он, как молния, рванулся вперед, взвился вверх, прямо на стол, и, танцуя на задних лапах, бил передними по люстре.

«Нет, тебя все-таки надо привязать на балконе»,— решил я.

А он уселся и издал несколько столь зловещих волчьих завываний, что, из уважения к соседу, пришлось срочно придумывать, как прекратить вой.

Мы выставили еду, но щенок, пытаясь избежать наказания, перемахнул через нее и — прямо на перила балкона. Внизу зияла пропасть в восемь этажей! Я схватил щенка за хвост и потащил к себе.
Это была дикая схватка. Хотя я и заставил его прекратить сопротивление и даже сел на него, однако и сам пережил нечто вроде землетрясения.

Щенка звали Казан. В течение трех дней он вел себя как настоящий волк. Но затем стал немного походить на пса. Правда, он казался значительно старше, чем был на самом деле.

Мои студенческие экзамены закончились, и я решил отправиться с Казаном в горы, чтобы насладиться природой и одиночеством еще до того, как туда нахлынут люди.

Это было первого июня. Путь лежал к озеру Хорншье. Казан нес на спине своего рода двойной рюкзак с собственной едой — вяленой рыбой и собачьими галетами. Я нес палатку, спальный мешок, снаряжение и еду примерно на месяц. Поскольку в пассажирском вагоне везти Казана было нельзя, я сам отправился к нему в собачий вагон, где мы весело ходили нетвердой походкой между свертками и ящиками вплоть до прибытия на станцию Лиллехаммер.

Отсюда я собирался выйти к нашей хижине «Старый карась». Лед лежал на всем Оленьем озере, а снежные сугробы в горах покрывали все, даже южные склоны. Никакого движения еще не было видно в горных хижинах и на пастбищах. И трава еще не пробивалась нигде.

Казан немного утомился, однако снег, ледяная вода в ямках и ручьях и то возбуждение, какое он испытал, поймав первую горную мышь, подняли его настроение. Но когда он увидел повсюду множество мышей, мне пришлось взять его на поводок.

И как же я обрадовался, заметив на склоне возле озера Хорншье упряжного оленя соседа Улы Бьернебю!

Олень, наклонив голову, как бы прислушивался к нашим шагам. У него были большие рога, и выглядел он величественно. Завидя его, Казан, несмотря на вьюк и усталость, сбил оленя, стоявшего в упряжке. Бесполезно было уговаривать Казана. Он был совершенно диким.

Ула получил возможность поднять и успокоить оленя лишь после того, как я вошел в хижину, а пес влетел за мной.

Затем Ула отправился в село и просил присматривать за его «отелем», где у него было семь собак, из них четыре маленьких щенка, и олень возле дома на выпасе. Все собаки жили на кухне. Когда я вошел в помещение, мой верзила лежал на столе и грыз гладкую головку сыра. Рыбные котлеты и другие остатки еды он тоже оценил, а на полу валялись различные предметы и собачий помет. Двое щенков, вышвырнутые из ящика, лежали на каких-то свертках под печью.

Когда Казан бывал со мной в лодке, он зверел от восторга, если я швырял в лодку извивающуюся рыбу или если он видел водяную крысу. За крысой он просто прыгал через борт в воду.

...Как-то Казан вновь оказался возле оленя. Ула и я старались отогнать его. Пес взъярился, полез вперед, но получил несколько великолепных ударов задней ноги оленя. Был даже момент, когда олень стоял на нем и топтал его всеми четырьмя копытами.

...Здесь все места кишат мышами. Но Казан отлично приспособился ловить их. Берет совершенно филигранно! Но он стремится их съесть, и я каждый раз должен разжимать его челюсти и вытаскивать мышей, чтобы он не приучался к такому свинству. И все же он проглотил большую живую мышь. Я успел лишь увидеть два глаза мыши, которые, казалось, подмигнули мне в момент, когда я разжимал челюсти собаки.

Казан поймал также двух интересных ящериц, несмотря на их необычайную быстроту, и редкий экземпляр лесной мыши, прыгавшей на задних лапах, как какая-нибудь кенгуру.

Но затем начались наши главные переживания. Я поймал молодого лосенка, трех- или четырехлетнего возраста. Когда я с Казаном отправился погулять, пес куда-то исчез. Затем в лесу началось что-то неладное, и я понял, что там лосенок. Правда, звуки, доносившиеся сначала, вскоре замолкли, но я услышал чей-то странный крик откуда-то снизу, с поросшего лесом горного склона.
— А-a-a-al — доносилось оттуда, будто плакал маленький ребенок.

Я побежал вниз и между зарослями можжевельника увидел Казана и огненно-рыжего лосенка размером с собаку, но неправдоподобно длинноногого. Длинные-длинные уши, большие синие глаза и забавная лосья головка.

Казан прыгал вокруг и пытался схватить его, в то время как лосенок энергично бил Казана по голове передними ногами.

Я вклинился между ними, оттолкнул их друг от друга и пытался успокоить, но лосенок кричал, а Казан норовил напасть. В конце концов я привязал каждого к своему кусту, и после того, как я погладил лосенка между ушами и поговорил с ним, тот пободал меня в живот, покричал, а затем спокойно сдался мне. Казан же был ужасно завистлив и по-прежнему пытался ухватить лосенка за длинные ноги, отчего лосенок снова кричал.

Я видывал много красивых животных, но никогда мне не приходилось встречать такого изящного и забавного, как этот маленький крепыш с большой привлекательной головкой, ясными синими глазами, длинными потешными ушами, ярко-рыжий и без всякого намека на то, что у него есть или будет хвост. Если бы у меня не было Казана, я взял бы его.

В нескольких хижинах на горном пастбище появились люди, и Казан постоянно устраивает цирк. Например, когда какой-нибудь козленок проявляет к нам любопытство, Казан становится волком. Но с глазу на глаз и в доме он теперь весьма благовоспитан.

Однажды Казан засунул голову в коровник соседа Нермо и чрезвычайно заинтересовался увиденным там: мычание и стук копыт, играющая в лучах солнца посуда для молока и молоко, которое доярки должны были выносить. Затем Казан прошмыгнул в свинарник и потащил оттуда за ухо орущего поросенка, а пять других стояли в углу и визжали до тех пор, пока я не пришел на выручку.

А на пастбище теперь «тало опасно идти вместе с Казаном, так как все стадо бросалось прямо на нас.

Время пролетело. Скоро люди и скот из долинных хозяйств заполнили все пастбища и постройки, и мы с Казаном устремились в горы.