В горы на Рождество
Между голыми вершинами Гюдбраннедаля и Эстердаля врезалась покрытая лесами долина. Массу воды несет в Гломму с гор река Оста, которая течет по долине внизу.
Здесь, в долине Осты, всегда встретишь на горных склонах лося. Лишь немногие, наполовину занесенные снегом группы горных хижин — это все, что напоминает здесь сейчас о цивилизации. Ни говора людского, ни лыжных следов, ни запаха дыма.
Но лось пуглив зимой, а мы хотели снять фильм о нем.
Мы шли через горы из Лиллехаммера на лыжах, мой друг моряк и я. Между нами плелся преданный Казан с санями. Несмотря на юный возраст, он тащил по крутым склонам 50 кг груза.
«Наконец-то подходящее место со снегом и холодным горным воздухом,— думал пес по-гренландски.— Сзади нас только асфальт и центральное отопление!»
Рождество в горах великолепно! Полярное сияние и необыкновенное зимнее настроение восполняют такой недостаток, как немыслимо короткий день.
В горах, на берегу озера Хорншье, мы расположились в хижине.
Горное плато было нашим.
Лишь одна молодая датчанка, упитанная, будто беконного откорма, привела однажды обитателей плоскогорья в сильное волнение. Она хотела потренироваться на лыжах на огороженном месте возле пансионата Левосен. К ночи разнесся по горному плато трубный звук: полиция, собаки-ищейки, целые армии крестьян толпились наверху. Сосед Ула Бьернебю нашел даму в сарае для лодок на берегу озера Мельшье, где она растирала обмороженный палец на ноге.
Затем на плато какое-то время снова стало тихо. Но однажды вечером во дворе показался маленький человечек с крупным носом. Он сказал, что пришел по бездорожью из Левосена. Он не имел ни карты, ни компаса и шел по ветру. А ветер поворачивал.
— Несчастный,— сказали мы.— У нас вы найдете приют.
Но покоя мы не обрели и после этого. Тотчас прямо перед нами появилась одетая во все красное фигура, которую мы сразу опознали. Да, то было наихудшее. То была она... Мы намучились с этой неопытной в лыжной технике датской дамой, пока не проводили ее назад.
Мы решили организовать новогодний вечер. Поставили палатку на вершине, на лесном склоне Йесли, и растопили на примусе снег для кофе. Палатка и покрытые снегом деревья стояли, как белые стены на фоне смоляно-черного, покрытого звездами неба.
У нас была и рождественская елка.
Красные и зеленые стеариновые свечи, воткнутые в снег на ветвях маленькой горной березки, сослужили свою службу.
Закипело кофе. А кофе — это хорошо в 20-градусный мороз! Чашка согревает руку через шерстяные варежки, а содержимое чашки обжигает горло. Замерзшая свинина и сухой хлебец хрустят так, что Казан высовывается из своего спального логова.
...Подъем утром не всегда бывает веселым. Особенно в лыжном походе с ночевкой на открытом воздухе в спальном мешке. Холодный воздух щиплет в носу. Несколько ледяных комков, высыпавшихся из лыжных ботинок, торчат и ждут, когда кто-нибудь, не посмотрев, ляжет на них в спальном мешке. Сначала хорошо и тепло. Если вы обложились толстой вязаной курткой из белой и красной пряжи и меховой накидкой сверху, то в мешке стоит тропическая жара. Во всяком случае, почти тропическая. Зато в лыжных походах на рассвете все мерзнут — не только сливки в банках и термосах.
Съемка фильма не дает дохода. Прежде, как только становилось темно, хоть бывала хорошая охота на лося. Но теперь дни особенно короткие. И лось не выходит на открытое место. Нет, весна все-таки более подходящее время для охоты с кинокамерой.
Но и сейчас след на снегу может рассказать о многом. Здесь выдра прошла между прорубями, а здесь лисица бесшумно шла по кругу. Лемминг и мышь вычертили изящные круги, заяц прыгал между березовыми стволами. Там, где белая куропатка зарылась в снег, ее подстерегал горностай, а над всеми гремел мощный топот лося. На севере долины бесшумно кралась рысь.
Если следы были свежие, доносилось рычание. Это Казан, усердный «зоолог». Но морской узел и укол лыжной палкой поддерживали порядок.
А дни идут, и провиант иссякает. Еда — это благо в горах. В конце концов мы вынуждены были спуститься в населенную местность.