Хороший остров Ольхон

В Хужир мы пришли уже после захода солнца и в проливной дождь. Видно, «фронт» повернул обратно.

Хужир — большой рыбацкий поселок, весь расчерченный на квадраты прямыми и широкими улицами. Улицы испещрены следами мотоциклов и собак. Кое-где вдоль домов — дощатые тротуары. Дома обшиты свежим светлым тесом.

Хужир — столица знаменитого байкальского омуля. Здесь сосредоточены «главные силы» рыболовного флота, и здесь находится крупнейший на озере рыбозавод. Слава байкальского омуля — соленого, приготовленного по-сибирски, с душком, и копченого — разнеслась по белу свету. Посмотреть, как ловится омуль, заглянуть в цементные чаны рыбозавода, где происходит засол, и захватить «на память» несколько килограммов рыбы старается каждый побывавший на Ольхоне.

Сейчас гостей встречают без особого восторга. Группами и в одиночку, они каждый день атакуют директора завода.
—       Скажите, пожалуйста, а какая грузоподъемность среднего рефрижератора? А какая расса омуля продуктивнее — селенгинская или нижнеангарская? А как у вас с выполнением плана?
—       План! Рефрижератор! Расса! — волнуется директор.— Черт бы побрал этих любопытных! Нет омуля ни селенгинского, ни нижнеангарского. Ушел он с постоянных мест, разбились косяки, стоят рефрижераторы без дела, бездействуют цеха, не работает новый консервный завод. А тут целое паломничество туристов, иностранных делегаций, корреспондентов и киноэкспедиций!

К нам директор отнесся довольно доброжелательно, потому что мы не приставали к нему с расспросами. Когда он понял, что от него требуется только разрешение на выход с рыбаками в море, то сам, очевидно по-инерции, поведал нам о своих бедах.

Восемнадцатикилометровый пролив между Ольхоном и материком зовут Малым морем. Море это тихое у берегов, посередине волнуется, как настоящее, и нашу мотодору начинает качать. Две лодки — байды, привязанные за кормой, дергаются в разные стороны. Моторист развалился на корме и небрежно придерживает румпель ногой. Повязка на одном глазу и перекосившееся лицо дополняют образ морского пирата. Вчера он поспорил, что удержит мотоцикл на месте, если товарищ его даст полный газ. Проигрыш в споре обернулся для моториста потерей фотогеничности.

Впереди в волнах мелькнула круглая голова нерпы. Она не то что беломорский тюлень, доверчивый и любопытный. Нерпам на Байкале хорошо известно, что такое ружье: их отстреливают зимой, по льду. Это отучило их от легкомыслия, и они соблюдают дистанцию выстрела.

Часа через три рыбаки достали из бочки ярко-желтые резиновые костюмы; мы подходим к цели — ставным ловушкам — хитроумному и сложному орудию лова. Несколько камней по полтонны весом удерживают все сооружение. Поплавки из белого пенопласта, зеленые стеклянные шары, оранжевые металлические ракетообразные буи подымают вверх 20-метровую сеть. Если перегнуться через борт и приставить ладони козырьком, то видно, как внизу, в кошеле, спокойно ходит ничего еще не подозревающий омуль.

Рыбаки выбирают сеть в байды, кошель все ближе и ближе. Вот уже у самой поверхности бьется взбесившаяся рыба, и ее вычерпывают сачками. Хрипло орут чайки. Летит чешуя, осыпая рыбаков с ног до головы белыми конфетти. Их мокрые желтые робы сверкают на сгибах и отражаются рядом с черным бортом байды и зелеными поплавками. В волнах все это путается, теряет свою предметность и создает цветовой хаос, буйный и праздничный.

Мы в восторге, но бригадир недоволен: улов едва прикрывает дно байды.

Кошель сброшен в воду, мотодора ложится на обратный курс. Пора обедать. На первое, второе и третье — соленый омуль. Рыба с утра еще вялилась на солнце, разрезанная до хребта и развешанная, как белье на веревке, вдоль бортов.

Эта байкальская рыба особенно вкусна здесь, в рыбацкой лодке, съеденная в компании байкальских рыбаков, запитая прозрачной, холодной байкальской водой.

...А за бортом летают вверх и вниз берега Байкала, словно сделанные из разных сортов белого, черного и серебристого металла.