На пороге

В тот же день они спилили стоявшие поблизости две сухие ели и сделали из них четыре бревна. Осталось добавить еще пару, и можно вязать плот.

Вечером все было как обычно: поели, спать легли не сразу, сидели у костра. Пели. Леха пел вместе со всеми, забыв о пороге.

Проснулся он, когда было еще совсем темно. Долго ворочался. Валя лежала рядом, но Леха не слышал ее дыхания. Видимо, она не спала. А разговаривать не хотела.

Чувствуя, что уже не уснуть, Леха вместе со спальным мешком вылез из палатки.

Долиной завладел плотный и холодный туман. Он проникал всюду, даже в мешок и под одежду. С реки доносился ровный гул. Самого порога не было видно, и от этого он представлялся особенно зловещим. Надо что-то предпринимать. Ясно: он просто признается, что сначала дурачился, а потом так увлекся, что попался на свою же удочку. Бывает. Ну, скажут «сволочь»... Ненормальный (это скажет Валя). Пусть. Зато спасет ребят. Зачем же из-за двух упрямцев тонуть пятерым?..

Он представляет, как будет происходить этот разговор. Валя будет грустно улыбаться и молча кивать головой. Дорошевский — зевать и со всеми соглашаться. Сестра милосердия Марина, наверное, возьмет его (Леху) под защиту. Лучше она бы этого не делала, потому что Круглов станет еще более желчным. «Понятно, понятно,— скажет он,— Шилова тебя уже обработала. Приручила». После этого прищурит глаза и заорет: «Подумаешь, шутник нашелся! Аркадий Райкин... В кошки-мышки поиграть захотелось? Привяжем тебя, юмориста несчастного, к бревну и пустим одного в порог!» Круглое будет кричать еще долго, но это все-таки не так плохо, как купаться в Утинском... Главное — все будут живы. В том числе он сам и этот упрямый осел Круглов, «А плот? А бревна? А Ленька Штейнгауз?» Он действительно не даст прохода, если узнает. Но всем выгодно молчать. Круглову-то в особенности... Все это верно, только он зря тогда Валю так: «Что ты с ней разговариваешь...» Надо было б еще поговорить, закинуть Круглову пару наживок, глядишь, все повернулось бы по-другому.