След человека в тайге

Где-то в Западно-Сибирском управлении гидрометеослужбы кадровики соблазняли любителей природы безграничными ягодниками, королевскими охотами, обилием рыбы, романтикой. Желающего «уйти от мира», «закопать себя» не находилось.

Тогда кто-то сказал: «А что там?! Ликвидируем эту точку. Там ведь и жить-то негде. Дом сгорел. Надо новый строить. Расходы. Хлопоты. Ликвидируем точку».

Валя подала заявление: «Прошу назначить меня наблюдателем гидрометеопоста Николаевский шлюз», а отцу и матери сказала: «Пока работает наш пост, канал живет».

Мы задержались у Корниловых. Саша и Виктор задумали поставить новую, «настоящую», антенну. Раздобыли и врыли две двенадцатиметровые мачты, натянули между ними медный трос: «Пусть хоть радио у них работает как следует».

Как-то получилось, что руководила работой Валя. Она помогла выбрать жерди для мачт и откосов, посоветовала, где удобней установить их. И, как в ту ночь, ее советы больше походили на команды. Ребята и сами соображали, что к чему, но Валя стала для них непререкаемым авторитетом, и они уважительно подчинялись ей.

Я с тревогой отсчитывал дни. 31-го мы должны были быть на озере Минка, а мои юные спутники все не решались покинуть заимку Корниловых. Они усердно пилили и кололи дрова, даже грибы пытались собирать. Наконец наступил день расставания. Мы погрузились. Заработали веслами и дружно с течением погнали нашу долбленку. Мы долго видели, а потом нам казалось, что еще видим, коробку старого шлюза, а на бревенчатой его стене три фигуры — Николай Сергеевич Корнилов, Зоя Акимовна и Валя — их дочь, теперь глава семьи, хозяйка гидрометеопоста — девушка в платье с короткими рукавчиками-«фонариками».

С полудня пошел дождь. Топором и тяжелыми, подобными кубинским мачете, ножами мы пробивались через завалы и не заметили, как наступил поздний вечер. В полутьме рубили осинник, ставили шалаш. Костра не зажигали: кругом мокро, устали.

Ворочаясь в спальных мешках, перебрасывались шутками, подбадривая друг друга. И тут почти одновременно вспомнили о Вале:
—       Погодите, но она-то по этой же реке поплывет на обласке. Одна. Поплывет в Усть-Озерный, чтобы сдать очередную сводку наблюдений. И это будет не только в августе, но и в сентябре, ноябре...
—       Да... В ноябре реку скуют морозы и заметут вьюги. И тогда Валя пойдет в Усть-Озерный на лыжах. А потом вернется на заимку и день за днем будет рубить пешней лед и опускать в прорубь приборы, чтобы жил канал, о котором мечтали товарищи Ермака и Хабарова, мечту о котором топором и лопатой начертали на планете сибирские грабари и плотники. Одна в тайге.

Мы быстро катились вниз по течению, отсчитывая шлюз за шлюзом. Корниловы рассказали нам, какой шлюз как называется, что интересного можем мы увидеть. В 1962 г. мы шли по Кеть-Касу от Енисея и, дойдя до озера Водораздельного, вынуждены были повернуть назад — из-за мелководья пришлось оставить в тайге часть снаряжения, лодку с мотором, отснятый материал. И теперь мне не менее, чем Саше и Виктору, было интересно познакомиться с Обской стороной канала.

У следующего за Николаевским шлюза, под названием «Генеральный», сохранились следы судоверфи. Мы долго бродили по густым зарослям возле шлюза, пока, наконец, не нашли узкий, едва приметный вход в широкий затон. Заиленный, поросший болотными травами, был он похож на самое обыкновенное таежное озеро. Но в северной его части над осокой и листьями кувшинок чернели сваи и сокрестия из бревен — остатки стапелей.

По грудь в холодной воде и тине бродили Саша и Виктор, ощупывая почерневшее дерево, покрытые ржавчиной болты и стяжки. Негромко переговарива-пись, рассуждая, какие могли быть установлены здесь суда и нужна ли верфь на канале в будущем.

Я уверен, что, если бы не встреча с Корниловыми, вот этого отношения к следам далекого прошлого, как к живому, к тому, что должно жить, могло бы и не появиться у ребят.